Казалось бы, французское общество, в результате подчинения воле государства на протяжении долгих столетий, полностью унифицировано и ориентировано на общие стандарты. И тем не менее, как и в других странах Европы, между регионами, а, порой, и микрорегионами Франции сохраняются или даже углубляются большие природные и культурные различия. Какие показатели мы ни возьмем: процент состоящих в браке, уровень разводов, рождаемость на тысячу жителей, степень образованности — все они очень неравномерно распределены по территории. Различие Севера и Юга берет начало, как минимум, в поздней античности и в наши дни уже не означает, что в одной части страны используют континентальную, а в другой — прецедентную правовые системы или что на Севере говорят на языке Ланг д’ойль, а на Юге на Ланг д’ок. Однако, например, крыши зданий северных районов и сейчас остаются более крутыми, даже у вновь строящихся домов, в то время как на юге они не только более покаты, но и делаются, в основном из желобковой черепицы. Точно также северяне потребляют больше сливочного, а южане оливкового масла. И там и там сохраняются сильные различия в произношении, особенно у людей старшего возраста, тогда как у молодежи, под влиянием правильного французского с телеэкрана, они, хоть и есть, но более сглажены. По какой причине человек чувствует себя принадлежащим именно к той, а не иной общности, сказать очень трудно. А чувство это крайне важно, ибо именно оно лежит в основе территориальной организации. Французы нередко вполне органично чувствуют себя принадлежащими сразу нескольким сообществам, в которые они входят либо потому, что являются наследниками настоящей субкультуры, либо потому, что они опираются на некие культурные реконструкции, основанные на свободной интерпретации истории и специфическом понимании традиций. В этом смысле, например, человек, живущий на горе Сен-Мишель, является не нормандцем или французом, но, прежде всего, сен-мишельцем. То же самое относится к баскам, бретонцам или жителям Мартиники.